ENG
А+ | А-
Главная | Аналитика | Личная конституция Андрея Городисского
06.02.2018

Личная конституция Андрея Городисского

Управляющий партнер АГП, адвокат, к.ю.н.,
62 года, Москва

О МЕЧТАХ В ЮНОСТИ.

В детстве у меня было много всяких мечтаний. Сначала хотел быть дельфинологом. Но не хватило усидчивости на изучение химии на должном уровне. Потом, как и многие представители молодежи 1960-х годов, я хотел быть очень знаменитым рокером. Было много кумиров. Конечно же, The Beatles — это основа основ. А дальше по списку: The Rolling Stones, Led Zeppelin, Pink Floyd, Deep Purple, Uriah Heep. Классика рока, она по-прежнему осталась в душе. Я рокер до мозга костей. Но не повезло. C музыкальным слухом у меня плохо, поэтому дальше ударника я пойти не смог. Музыкантом стать не удалось. Затем меня увлекла квантовая механика. Но мои «постыдные» детство и юность, когда я много проводил времени на улице, не позволили мне стать физиком.

О МУЗЫКЕ.

У меня полярное отно­шение к музыке — я люблю и слу­шаю музыку самых разных жанров и направлений. Мы воспитаны в 60–70-е годы именно теми музы­кантами, которые тратили огром­ные усилия и энергию на то, что­бы играть виртуозно и сочинять изящные и одновременно сложные по своей мелодике и чрезвычайно насыщенные эмоционально про­изведения. К сожалению, сейчас отношение к музыке как публи­ки, так и музыкантов сильно из­менилось — нет необходимости создавать сложные произведения и играть виртуозно. Я посещаю каждый раз «Нашествие» и наблю­даю, как играют музыканты, осо­бенно на альтернативной сцене. Они умеют играть, но не играют. Они скорее используют инстру­менты и аппаратуру для созда­ния своеобразного музыкального перформанса. Современный рок очень сильно трансформировал­ся. Огромное влияние панк-ро­ка, который презирает мелодику. А люди, выросшие на Маккартни, не могут воспринимать музыку только как звуковую сцену для по­требления.

Что касается классической музыки, я люблю скорее конкрет­ные произведения. Те, которые могу бесконечно слушать, кото­рые обязательно вызывают у меня сумасшедшие эмоции. Я очень и очень люблю Равеля. Люблю Бизе, но только слушать. Мне до­велось трижды побывал на раз­ных постановках оперы «Кармен», и я начинаю понимать, почему она провалилась вначале: от бесконеч­ных стенаний Хосе может лопнуть терпение у любого зала. При этом опера перенасыщена фантастиче­скими, запоминающимися и вы­зывающими восторг музыкальны­ми фразами.

ПЕТР ИЛЬИЧ ЧАЙКОВСКИЙ.

Если вы­ложить все пластинки, которые у меня имеются, то под этим име­нем будет наибольшее число про­изведений, которые хочется вновь и вновь слушать. «Вальс цветов», Первый концерт. Первый концерт у меня собран в исполнении, на­верное, уже 10 пианистов. Конеч­но, среди них исполнение Дениса Мацуева, он практически повто­рил то, что я больше всего любил в интерпретации Гилельса.

ОБ ИСКУССТВЕ.

Искусство — это бесконечная вселенная, которая порождает огромное количество, целый веер новых эмоций, ощу­щений, возможностей. Различные виды искусства могут порождать в человеке невероятный спектр эмоций. Это скорее потребление. С другой стороны, это в какой-то степени инструмент самореализа­ции. Для меня способом самореа­лизации стала фотография.

О ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ.

К концу школы я стал внимательно присма­триваться к тому, что делает мой отец. Мне очень нравилось то, чем он занимался. То, какие возможно­сти дает ему его профессия с точки зрения познания мира и форми­рования мировоззрения, то, как он думает, с какими людьми он об­щается. И меня это по-настоящему заинтересовало. Мне захотелось пойти этим путем. Как гуманита­рий по складу ума я вполне подхо­дил для того, чтобы стать юристом.

О ВУЗЕ И СТУДЕНЧЕСТВЕ.

МГИМО — единственное место, где в те годы готовили юристов в области меж­дународного торгового права. Группа всегда была 20–25 человек, не более. В Советском Союзе про­сто не было необходимости в боль­шем числе специалистов в этой области. И это стало моей целью. Меня не интересовало ни публич­ное право, ни дипломатия, меня интересовала именно коммерция. Да, в те годы это была государ­ственная коммерция, но тем не ме­нее это была реальная междуна­родная коммерция. Вступительные экзамены в МГИМО — до сих пор очень серьезная проверка уров­ня знаний. А в те годы это было невероятно сложное испытание. Особенно две дисциплины — со­чинение и география. Это были самые тяжелые для поступления предметы.

На географии я был не в шаге даже, а в секунде от того, чтобы не попасть в институт. Я ответил билет, ответил на все дополни­тельные вопросы. И мне зада­ют последний вопрос — столица Новой Зеландии. Политическую географию я знал неплохо бла­годаря деду. Но столицу Новой Зеландии я не знал. Я обернулся к карте. Она висела таким обра­зом, что напротив моих глаз была Новая Зеландия, а единственный город, который выделен, — столи­ца. Я ткнул указкой в этот город. Не знаю почему, но председатель приемной комиссии сказал: «Пра­вильно, Веллингтон». И я понял, как нужно произнести это слово. «Да! — говорю, — Веллингтон, вот он». Если я не ответил бы на этот вопрос, за экзамен была бы чет­верка, а это уже непроходной балл в МГИМО. Несколько лет назад я оказался в Веллингтоне. Потря­сающий город, наверное, самый лучший город на свете.

Студенчество — это эйфория товарищества, братства, вечной дружбы, великолепного время­препровождения с друзьями. Это первый «запах» и первый «вкус» серьезного заработка в стройот­рядах, когда я научился понимать, что такое заработок. Когда я мог привезти огромный пакет, напол­ненный деньгами, положить его перед матерью. Это воспитало у меня желание зарабатывать.

О ТОМ, ЧТО ХОТЕЛОСЬ БЫ ИЗМЕНИТЬ.

Есть моменты, за которые стыд­но. Мозг в молодости способен воспринимать гораздо больше информации, чем в зрелые годы. А я много времени потратил на сиюминутные увлечения вме­сто того, чтобы в большей степе­ни познать все аспекты культуры, искусства, живописи, литературы, музыки. Наверное, это сделало бы меня более интересным чело­веком и я мог бы гораздо больше дать своим детям. Когда вступаешь во взрослую жизнь, все труднее и труднее восполнить то, что упу­стил в юности. И за это, конечно, совестно. До сих пор нагоняю, но это уже дается более серьезны­ми усилиями, нежели это могло быть в те годы.

О ТЕХ, КОМУ БЛАГОДАРЕН.

Я благода­рен жизни за моих учителей. Так получилось, что с профессором Сергеем Николаевичем Лебеде­вым связана практически вся моя профессиональная жизнь. Он был не только учителем и руководи­телем нескольких моих научных работ. В Министерстве внешней торговли я много работал с Серге­ем Николаевичем в ООН и по мно­гим другим вопросам, связанным с международным коммерческим арбитражем. Сергей Николаевич Лебедев — это мой учитель всю мою профессиональную жизнь вплоть до того момента, как его не стало несколько лет назад.

Профессор Римма Леонидов­на Нарышкина еще на 3-м кур­се рассказывала нам все то, что происходило в стране в 90-е годы с акциями, финансовыми пирами­дами и банковскими кризисами. Развитие капитализма идет везде одинаково. И все это происходило и в Англии, и в Германии, и в США. Мы были те счастливые 23 челове­ка, которые, несмотря на то, что жили за железным занавесом, зна­ли, как развивался капитализм и его правовая система в других странах. Нас специально готовили для того, чтобы мы коммунициро­вали с тем миром. И Римма Леони­довна нам дословно рассказывала о «Мавроди» и всех остальных, даже не представляя, что когда-то они появятся в нашей стране. Когда в начале 90-х все кидались на что-то новое, фантастическое, открывающее новые возможно­сти, я всем говорил, чем все это закончится. Просто я понимал эти процессы, вовсе не потому, что я провидец, а благодаря моим учи­телям, которые дали эти знания.

О ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ СТАНОВЛЕНИИ.

В 1978 году было распреде­ление. В те времена нас распре­деляли на работу. Я приложил огромные усилия, чтобы попасть в Министерство внешней торгов­ли, а именно в организацию этой системы под названием «Лицензинторг».

Организация торговала права­ми на использование российских изобретений, одновременно поку­пала для народного хозяйства пра­ва на использование иностранных изобретений. Та самая область, в которой специализировался мой отец. Он написал одну из фунда­ментальных книг в этой области в те годы — «Лицензия во внешней торговле».

Генеральный директор «Ли­цензинторга» уже пожал мне руку и сказал: «Ну все, давай, 1 августа приходи на работу». Но меня вы­звали в кадровую службу мини­стерства и дословно сказали такие краеугольные слова: «Тот факт, что Ваш отец занимается интел­лектуальной собственностью, не означает, что Вы должны этим заниматься. Мы считаем, что Вам целесообразно поработать в сы­рьевом объединении». И следую­щие шесть лет я отработал в «Со­юзнефтеэкспорте».

Последующие годы я форми­ровался как специалист в области внешнеторговых контрактов, кор­поративного права и международ­ного коммерческого арбитража.

В 1991 году Министерство пе­рестало существовать. Я стал за­ниматься тем, что всегда делал для одного клиента, — государства, только предложив эти возможно­сти неограниченному кругу лю­дей, которые хотели бы восполь­зоваться моим опытом.

О ВАЖНЕЙШИХ КАЧЕСТВАХ ДЛЯ ЮРИСТА.

Фундаментальная основа на­шей работы — врачебное отноше­ние к делам клиентов. Я говорю об этом всем молодым юристам, которые приходят к нам на рабо­ту. Нужно глубоко осознавать себя в этой профессии. Нужно понять, что действительно люди тебе пе­редают заботу о своих интересах. И это для них очень важно. При­обрести это глубинное понимание, наверное, — первая основная зада­ча юриста.

Нужно относиться к своей профессии и к самому себе с чув­ством большого уважения и чело­веческого достоинства. Адвокат должен ясно понимать, почему он должен идти на определенные ограничения из-за своей профес­сии и почему не может позволить себе многого. Как хирург не может находиться в ночном клубе, если в 9 часов утра у него операция, так и мы должны себя во многом ограничивать и понимать, каким образом мы ведем себя в быту, об­ществе, публичном пространстве. Чувство внутреннего самоуваже­ния должно основываться прежде всего на уровне компетенции. Мы должны быть очень компетент­ными профессионалами. Юрист не может быть плохим. Он должен быть экспертом в тех вопросах, которыми он непосредственно за­нимается, потому что люди на него полагаются.

Нужно быть еще и психоло­гом. Чтобы быть честным с клиен­том, ты должен доносить до него то, что ты думаешь в той или иной ситуации с правовой точ­ки зрения и какие последствия это может иметь. Это не всегда нравится клиентам, так как у них разные психотипы. Нужно уметь выстраивать психологическую волну с каждым клиентом, что­бы не только ему нравиться и ему было приятно с тобой работать, а чтобы уметь правильно донести до него свою позицию, не раз­дражая его. Чтобы раздражение и недовольство этой позицией не застилали ему глаза, а чтобы он все-таки понял, в чем суть по­зиции и какие риски у него суще­ствуют. Это в конечном итоге — главная задача юриста. О том, как добиться успеха. Нужно быть целеустремленным. Как мож­но быстрее поставить перед собой краткосрочную и среднесрочную цели. Долгосрочную программу можно будет сформулировать после реализации среднесрочных целей. Как можно быстрее определиться со специализацией. Сегодня вос­требована абсолютная компетенция в конкретной специализации. И так будет дальше. Это может быть одна или две, но не больше, желательно в смежных областях. И не покладая рук становиться компетентнейшим специалистом в этой области. Если все это сделать и еще показать это миру, то рынок отреагирует. Обяза­тельно отреагирует, и успех придет. Сейчас для этого имеются потряса­ющие возможности, если, конечно, человек не замыкается в своем ка­бинете. Сети, бесконечные общения, конференции, форумы. Самопре­зентация обязательно нужна, но это скорее инструмент. А вот цель — именно стать компетентным, после этого заявить о себе миру, и рынок найдет этого профессионала.

О ПРИВИЛЕГИЯХ.

У адвоката нет ни­каких привилегий. Привилегия в обычном понимании этого слова — это когда один член общества имеет несколько больше прав, чем другие. У адвокатов таких дополнительных прав нет. Термин «привилегии» в отношении адвокатов, я думаю, перекочевал из английского языка, где привилегированными называ­ются взаимоотношения адвоката и клиента. Такое же правило суще­ствует и в нашем законодательстве. Как высказался много лет назад наш Конституционный суд, не дослов­но, но смысл заключается в том, что на встрече с адвокатом человек может сказать то, что никогда ни­кому ни при каких других обстоятельствах не скажет. И конфиден­циальность этого общения должна защищаться законом. В результате два федеральных закона защищают информацию, которую мы получа­ем в ходе нашей профессиональной деятельности. Современное обще­ство считает такую защиту необхо­димой. Соответственно, нас нельзя допрашивать в качестве свидетелей по делам наших клиентов, в офис просто так нельзя войти и изымать документы. Но это не привилегия адвоката — это привилегия кли­ента. Закон защищает не нас — ад­вокатов, не нашу информацию. Он защищает нашего клиента и его информацию, которой мы облада­ем. Других привилегий у нас нет.

О ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ СЧАСТЬЕ.

Сча­стье юриста заключается в отно­шении людей к тому, что ты для них сделал. Я исхожу из того, что существует три величайших дея­тельности человека — это врачи, ученые и учителя. И на четвертом почетном месте стоят юристы. Пер­вые защищают само существование человека, вторые двигают человека вперед, третьи сохраняют знания и передают их дальше. А мы, юри­сты, защищаем интересы человека. Если жизнь человека стоит на пер­вом месте, то на втором стоят уже его интересы. Наибольшее счастье, когда люди остаются действительно глубоко и очень откровенно благо­дарны за то, что ты для них сделал, защищая их интересы. В этом, на­верное, самое большее счастье для юристов-профессионалов. А чело­веческое счастье имеет гораздо бо­лее широкое понятие.

О НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЯХ.

Технологии кардинально влияют на всю нашу работу. Мы на регулярной основе обновляем серверное оборудование фирмы. По закону Мура техника и софт сегодня галопируют в сво­ем развитии, предоставляя нам все новые и новые возможности. Мы постоянно следим за тем, чтобы про­исходило своевременное обновление всей технической базы бюро.

О ТОМ, ЧТО ЕЩЕ ХОЧЕТСЯ СДЕЛАТЬ.

Сейчас я очень хотел бы сделать фоторепортаж с Международной космической станции. Но у меня, к сожалению, пока нет лишних 20 млн долл., да и возраст уже... По­этому не знаю, получится это или нет.